Выдающиеся химики-органики России

Началом зарождения российской науки можно считать открытие 12 ноября 1725 года Российской Академии Наук в Санкт- Петербурге Первые мысли о ее учреждении возникли у Петра 1, он видел, что России много не достает в развитии наук и промышленности. В 1718 г. Петр I на одном из докладов сделал такую резолюцию: «Сделать академию, а ныне приискать из русских, кто учен и к тому склонность имеет, также начать переводить книги юриспруденции». Намерение Петра I учредить Академию особенно окрепло после избрания его членом Парижской Академии наук. В ответ на избрание Петр I писал: «Мы ничего больше не желаем, как чтоб через прилежность, которую мы будем прилагать, науки в лучший цвет привесть, себя, яко достойного вашей компании члена, показать».

Открытие Академии состоялось после смерти Петра I, при Екатерине 1.

Если принять во внимание, что ко времени открытия С.-Петербургской Академии Наук в России не было достаточно подготовленных ученых, могущих занять место академика, становится понятным, что штат адъюнктов и первых академиков формировался, главным образом, из иностранцев. Выбор и назначение первых академиков производились при ближайшем содействии и рекомендации одного из образованнейших людей того времени — знаменитого философа, математика и физика Христиана Вольфа. В числе первых академиков мы видим таких выдающихся ученых, как знаменитый математик Даниил Бернулли и один из величайших математиков XVIII в. Леонард Эйлер. Однако большинство академической коллегии далеко не было на высоте тех задач, которые предстояло разрешить Академии Наук. Что касается химии, то в этом отношении дело в Академии обстояло особенно плохо. Достаточно сказать, что первым ученым, занявшим, по приглашению президента Академии Блюментроста, кафедру химии, был некто Бюргер — доктор медицины. Как смотрел президент Академии на химию, видно из письма его к Бюргеру: «Если вас несколько затруднит химия, то можно ее откинуть, так как вы... будете в особенности прилежать к практической медицине». Впрочем, Бюргеру не пришлось воспользоваться необычайным советом президента. Бюргер прибыл в Петербург в марте 1726 г., а в июле того же года умер. Неудачны были также и преемники Бюргера. Кафедра химии по существу оставалась незамещенной до занятия ее первым русским ученым химиком и академиком Михаилом Васильевичем Ломоносовым. Вместе с тем следует сказать, что история развития химической науки в России начинается с Ломоносова.

Первый русский химик Михаил Васильевич Ломоносов родился в деревне Мишанинская, против уездного города Холмогоры, в 70 километрах от Архангельска, в семье крестьянина-помора Василия Дорофеевича Ломоносова. Мать Ломоносова—дочь дьякона соседнего села Матигор, Елена Ивановна, урожденная Сивкова. Василий Дорофеевич был зажиточным и предприимчивым помором. В книге «Путешествие академика Лепихина» (1804) имеется выписка из записи, сделанной неким Васили-ем Варфоломеевичем от 4 июля 1788 г.: «Василий Ломоносов промысел имел на море по Мурманскому берегу и в других приморских местах для ловли рыбы трески. Он всегда имел в том рыбном промысле счастье, а собою был простосоеестен и к сиротам податлив, а с соседями обходителен, только гра-моте не учен».

Достоверных сведений о детских и юношеских годах Ломоносова не сохранилось. Из той же выписки Василия Варфоломеевича видно, что уже с 10-летнего возраста Ломоносов вместе с отцом каждое лето и осень ездил на рыбную ловлю в Белое море; иногда на своем рыболовном суденышке они доходили до 70° с. ш.

Суровая природа Севера с величественным явлением северного сияния производила сильное впечатление на юношу, а постоянная борьба с грозной морской стихией выработала в нем черты, столь характерные для поморов: выносливость, наблюдательность, настойчивость и смелость. Грамоте Ломоносов, вероятно, научился у своего односельчанина Ивана Шубного.

Михаил Васильевич рано лишился матери. Отец его женился вторично. В 1724 г., когда Ломоносову было 13 лет, умерла и вторая жена Василия Дорофеевича; отец женился в третий раз. Вторая мачеха не взлюбила мальчика и делала все возможное для отвлечения его от книг и учения. Несомненно, этот семейный гнет и сильное влечение к знанию и наукам привели к тому, что Ломоносов в 19 лет покинул семью и отправился пешком в Москву, имея в кармане несколько рублей денег и паспорт. В Москве Ломоносову вскоре удалось поступить в Славяно-греко-латинскую академию при Заиконоспасском монастыре. Здесь Ломоносов основательно изучил латинский язык. Это обстоятельство было очень важно, так как в те времена латинский язык был международным научным языком. В 1735 г., когда Ломоносов был уже в последнем классе школы, его жизненный путь неожиданно круто изменился. В числе других лучших и способнейших учеников Заиконоспасской школы он был отправлен в Петербург и зачислен в университет при Академии Наук. Мечты Ломоносова осуществились. В университете он быстро обратил на себя внимание своими успехами в науках и вскоре был избран в число молодых людей, предназначенных к посылке за границу со специальной целью изучения горного дела. Так феерично изменялась судьба крестьянина-помора.

В конце сентября 1736 г. Ломоносов и два других студента — Райзер и Виноградов — были отправлены в Германию, сначала в Марбург, куда прибыли 3 ноября 1736 г., а позднее во Фрейбург (июль 1739 г.). Руководить занятиями студентов должен был знаменитый ученый-философ Христиан Вольф, почетный член Санкт-Петербургской Академии Наук.

В результате трехлетнего пребывания за границей, в, Марбурге и Фрей-бурге, Ломоносов, под общим руководством такого выдающегося и широко образованного ученого, каким был Христиан Вольф, прошел едва ли не все важнейшие отделы точных естественных наук того времени и сделался европейски образованным молодым ученым.

Летом 1741 г. Ломоносов возвратился в Петербург. В течение долгого времени он никакой определенной должности в Академии не занимал. Из числа трех работ, представленных им в Академию в виде отчета о заграничной командировке, особого внимания заслуживает работа «Элементы математической химии». Уже самое заглавие труда, совершенно необычное для того времени, поражает даже современного читателя глубиной содержания.

Ознакомление Академической коллегии с отчетными трудами Ломоносова не оказало никакого влияния на его продвижение по службе. Он продолжал бедствовать. Дело дошло до того, что, будучи с января 1742 г. в звании адъюнкта физического класса, он вынужден был подать жалобу такого содержания: «Почти за целый год я, нижайший, жалования от Академии не получал, оттого пришел в крайнюю скудость. А ныне я нахожусь болен и не только лекарств, но и дневной пищи себе купить на что не имею и денег достать взаймы не могу». На это последовал такой ответ: «За неимением в казне денег выдать Ломоносову пять рублей». При таких условиях, казалось бы, не было никакой возможности заниматься науками. К тому же в Академии не было химической лаборатории, и это обстоятельство еще более затрудняло положение Ломоносова как специалиста по химии. И вот он с жаром принимается за хлопоты об устройстве в Академии первой русской химической лаборатории. Однако в его первом представлении об устройстве лаборатории было отказано. Напрасно он доказывал, что без лаборатории никаких экспериментов производить нельзя, а потому деньги, затраченные государством на его обучение, пропадут даром. Оскорбленный и раздраженный таким безразличным и бездушным отношением к организации химической лаборатории,— а это он считал делом государственной важности,— Ломоносов проникся ненавистью к канцелярии Академии и ее властителю Шумахеру.

С осени 1742 г. началась его борьба с Шумахером и немецким консервативным большинством Академической коллегии, борьба, на которую им было потрачено много сил и здоровья. «В Академии больше мне надобно авторитету,— говорил Ломоносов,— чтоб иностранные перевесу не имели». Обладая прямым и не знающим никаких компромиссов вспыльчивым характером, Ломоносов нередко позволял себе резкие выступления против своих врагов. По нравам того времени в этом не было собственно ничего особенно-го, но враги Ломоносова воспользовались слабостью Ломоносова и начали против него генеральную атаку. В начале февраля 1743 г., когда Ломоносов явился на заседание Академии, академики объявили ему, что они не желают его видеть в своей среде. 25 февраля Ломоносов вновь явился на заседание Академии и учинил большой скандал, ругал Шумахера и называл его вором, прочих господ академиков также бранил, не стесняясь в выражениях.

Борьба Ломоносова против академиков была в сущности протестом против рутины и косности, царивших в Академии. Результаты борьбы были для Ломоносова, однако, печальны. Специальная комиссия, разбиравшая дело Ломоносова, постановила арестовать Ломоносова и держать его под караулом. Домашний арест Ломоносова продолжался более семи месяцев (с 28 мая 1743 г. по 8 января 1744 г.).

В начале 1744 г. Сенат восстановил Ломоносова в его должности, а в июле 1745 г., по указу молодой царицы Елизаветы Петровны, Ломоносов, минуя Академию, был назначен профессором химии. 12 августа того же года Ломоносов первый раз присутствовал на заседании конференции как полноправный член Академии. Он вновь начинает свои хлопоты о постройке химической лаборатории, и на этот раз, поддержанный многими академиками, направляет свою просьбу в Сенат. 1 июля 1746 г. последовало, наконец, разрешение на постройку лаборатории. Однако прошло еще два года, прежде чем заветная мечта Ломоносова претворилась в действительность. В период с 1746 по 1748 г. Ломоносов написал важную работу — «Теория упругой силы воздуха». В это же время он закончил перевод с латинского языка на русский труда своего бывшего руководителя Хр. Вольфа под названием «Вольфианская Експериментальная Физика». Издание труда Хр. Вольфа на русском языке имело огромное значение для распространения точных знаний в России. В знаменитом предисловии к этому переводу Ломоносов разъясняет, почему надо отдать решительное предпочтение картезианской философии (т. е. философии Декарта) перед философией Аристотеля:

«Мы кроме других его (т. е. Декарта) заслуг особливо за то благодарны, что он ученых людей ободрил против Аристотеля». «В новейшее время,— говорит дальше Ломоносов,— науки столько возросли, что не только за тысячу, но и за сто лет жившие едва могли того надеяться. Сие больше оттого происходит, что ныне ученые люди, а особливо испытатели натуральных вещей мало взирают на родившиеся в одной голове вымыслы и пустые речи, но больше утверждаются на достоверном искусстве... Мысленные рассуждения произведены бывают из надежных и много раз повторенных о п ы т о в».

Особо важная заслуга Ломоносова заключается также во введении новой научной терминологии. Такие общеизвестные термины и названия, как термометр, барометр, градус, атмосфера и т. п., впервые на русском языке начал употреблять Ломоносов. В том же предисловии к труду Вольфа Ломоносов по этому поводу пишет: «Сверх того, принужден я был искать слов для на-именования некоторых физических инструментов, действий и натуральных вещей, которые хотя сперва покажутся несколько странными, однако надеюсь, что они со временем через употребление знакомее будут»

В 1748 г., наконец, осуществилось заветное желание Ломоносова: началась постройка первой в России химической лаборатории. Хлопоты по ее устройству потребовали от Ломоносова большого напряжения всех его организаторских сил. Как только лаборатория была построена и частично оборудована, Ломоносов немедленно приступил к экспериментальным работам.

Его опыты и исследования, однако, не были оценены современниками и лишь более чем сто лет спустя вызвали величайшее восхищение и удивление всего ученого мира. Особого внимания заслуживают его замечательные опыты над окислением металлов при нагревании в запаянных сосудах. Взвешивая прибор до и после опыта на точных химических весах, Ломоносов приходит к выводу, что вес прибора после происшедшей химической реакции окисления металла не изменяется. Этими опытами Ломоносов опроверг объяснение аналогичных опытов знаменитого английского ученого Роберта Бойля. Роковая ошибка Р. Бойля заключалась в том, что он по окончании опыта вскрывал запаянный сосуд, в результате чего в реторту врывался воздух, вес прибора увеличивался, что и привело Р. Бойля к неправильному выводу о существовании особой весомой «материи огня». По этому поводу Ломоносов делает следующий важный вывод: «Оными опытами нашлось, что славного Роберта Бойла мнение ложно».

Здесь уместно вспомнить, что совершенно такое же повторение опытов Р. Бойля через 17 лет после опытов Ломоносова было сделано гениальным французским химиком Лавуазье, причем, как известно, Лавуазье пришел в объяснении результатов опытов к тем же выводам, что и Ломоносов. Таким образом, приоритет в открытии закона сохранения вещества при химических превращениях принадлежит нашему гениальному соотечественнику М. В. Ломоносову.

Открытие Ломоносова осталось непризнанным его современниками — как заграничными учеными, так и соотечественниками, Лавуазье же еще при жизни был признан как гениальный основатель нового направления в химии. Мысли о сохранении вещества при самых разнообразных процессах, происходивших в природе, Ломоносов впервые сформулировал еще в 1748г. в письме к Л. Эйлеру от 5 июля: «Все изменения, случающиеся в природе, происходят так, что если что-либо прибавится к чему-либо, то столько же отнимется от чего-то другого. Так, сколько к какому-нибудь телу присоединяется материи, столько же отнимается от другого. Столь глубокие истины, которые с такою ясностью сформулировал Ломоносов, не только не были поняты его современниками и коллегами по Академии, но вызвали известную оппозицию и злобу против ученого, который нашел в себе силы восстать против взглядов признанного во всем мире авторитета — Р. Бойля. Лишь гениальный математик Л. Эйлер, кажется единственный из академиков, находившийся в то время в дружественных отношениях с Ломоносовым, правильно оценил значение великих трудов Ломоносова.

М. В. Ломоносов был ученым-энциклопедистом; читателя, подробно знакомящегося с трудами Ломоносова, поражает не только широта и глубина его мыслей и идей, но и, можно сказать, необъятный круг вопросов, который он вовлекал в орбиту своих научных исследований. Особенного внимания заслуживают мысли и рассуждения Ломоносова о взаимной связи таких отделов точного знания, как математика, механика, физика, химия.

М. В. Ломоносова по всей справедливости можно назвать не только первым русским физико-химиком, но и первым физико-химиком вообще. Уже вскоре по возвращении из-за границы Ломоносов представляет в Академию замечательный труд, носящий совершенно необычное название — «Элементы математической химии», и тем самым как бы одним взмахом поднимает химию на недосягаемую высоту. Не надо забывать, что до Ломоносова химия не считалась даже наукой, а относилась скорее к категории искусств. Ломоносов впервые определяет химию как науку изменений, происходящих в составном теле, «поскольку оно составное». «Все изменения тел,— пишет Ломоносов в «Элементах»,— происходят при помощи движения... движения могут быть объяснены законами механики... кто хочет глубже проникнуть в исследование химических истин, тот должен необходимо изучать механику. И так как знание механики предполагает знание математики, то стремящийся к ближайшему изучению химии должен хорошо знать математику».

В своем докладе об организации химической лаборатории Ломоносов между прочим указывает на необходимость употреблять при химических исследованиях только чистые, без «постороннего примесу» вещества. И далее: «самородных» и сделанных материй исследовать пропорциональную тягость (т. е. удельный вес).. Сверх того к химическим опытам присовокуплять оптические, магнитные и электрические опыты, ибо,— поясняет Ломоносов,— я не токмо в разных авторах усмотрел, но и собственным искусством удостоверился, что химические эксперименты, будучи соединены с физическими, особливые действия показывают».

В 1752 г. Ломоносов еще определеннее обосновывает положения новой науки, которую он называет «истинной физической химией». Он определяет объем и методы новой науки и впервые в истории химии читает студентам университета курс физической химии. «Физическая химия,—учит своих слушателей Ломоносов,—есть наука, объясняющая на основании положений и опытов физических причину того, что происходит через химические операции в сложных телах».

Размах научной, литературной и общественной деятельности Ломоносова был так велик, что трудно даже перечислить те области, в которых он принимал большое и активное участие. Кроме физики и химии, Ломоносов отдавал немало сил геологии, минералогии, металлургии, метеорологии, астрономии, истории, географии, картографии, мореплаванию, языковедению и многим другим наукам.

Более всего поражает в этой титанической деятельности Ломоносова то, что какого бы предмета, какого бы вопроса он ни касался, он всегда схватывал самую глубину его, делая выводы и заключения, которые не только опережали современные ему науку и понятия на столетие и больше, но и были истинно пророческими.

Если великие труды Ломоносова по химии, физике и другим естественным наукам не были оценены его современниками, то все же его широкая научная и просветительная деятельность оказала огромное влияние на подготовку почвы для распространения в России научных знаний. Особая заслуга Ломоносова в этом направлении выразилась в его непосредственном участии при составлении проекта устава Московского университета, учрежденного в 1755 г.

Ярким признанием заслуг Ломоносова перед нашей родиной служит Указ Президиума Верховного Совета СССР от 7 мая 1940 г., гласящий: «В ознаменование 185-летнего юбилея Московского государственного университета присвоить университету имя его основателя М. В. Ломоносова».

Родился в Гёттингене. В 1768 г. вместе с отцом, астрономом Г. М. Ловицем, приехал в Россию. После трагической гибели отца во время Пугачёвского бунта воспитывался у математика Леонарда Эйлера. Был учеником в Главной аптеке в Петербурге (до 1780). Учился в Гёттингенском университете (1780—1782). В 1784—1797 гг. вновь в Главной аптеке в Петербурге, где и выполнил значительную часть своих исследований. С 1797 г. работал в домашней лаборатории, находясь официально на службе в Петербургской АН в качестве профессора химии.

Академик Т. Е. Ловиц принадлежит к числу выдающихся ученых-химиков конца XVIII столетия. В Академии он последовательно занимал звания и должности члена-корреспондента, адъюнкта и ординарного академика по кафедре химии (1793—1804). Его многочисленные труды, посвященные физической, неорганической, аналитической, органической, фармацевтической химии и химической технологии, получили в свое время широкую известность и нашли практическое применение в производстве и лаборатории. Научная деятельность Т. Е. Ловица в целом и особенно результаты его классических экспериментальных исследований вызвали искреннее восхищение у его современников и нашли множество последователей и подражателей.

Из фундаментальных научных открытий Ловица прежде всего следует упомянуть об открытии им адсорбционной способности угля. К этому открытию он пришел работая с чистой виннокаменной кислотой, и его интересовал способ воспрепятствования побурению чистого раствора этой кислоты. В поисках нужного метода он пришел к углю, на эту мысль его натолкнуло то, что, как он сам пишет: «удерживая горючее столь сильно, уголь должен обладать способностью притягивать к себе горючее (из других тел) в большом количестве, если бы он пришел где-либо в соприкосновение с ним. Так как бурый цвет нашей жидкости вызывается горючим, образовавшимся вследствие частичного распада кислоты на составные части, причем освободившиеся маслянистые части оказываются теперь весьма слабо связанными с кислотой как посторонние по отношению к ней, я, далее, пришел к заключению, что это горючее должно весьма легко и полностью отделиться от чистой кислоты, как только оно войдет в соприкосновение с телом, обладающим большим сродством к нему и способным вступать с ним в соединение». Открытая способность угля так же пригодилась при изготовлении другого превосходного и полезного лечебного средства, а именно листовой виннокаменной соли. Любопытно, что это открытие, до сего дня находящее бесчисленное множество применений в лабораториях и в химической промышленности, было сделано им, исходя из теории флогистона.

Ловиц открыл также явление пересыщенных и переохлажденных растворов солей, впервые получил кристаллическую уксусную кислоту, абсолютный спирт, безводный эфир, кристаллический виноградный сахар и некоторые другие органические препараты.

• Константин Сигизмундович Кирхгоф (1764—1833)
• Александр Абрамович Воскресенский
• Фрицше Юлий Федорович (1808 – 1871)
• Александр Парфирьевич Бородин ( 31 октября 1834 - 27 февраля 1887)
• Казанская школа химии
• Синтез аминобензойной кислоты
• Александр Михайлович Бутлеров (1828—1886)
• Синтез триметилкарбинола
• Александр Ерминингельдович Арбузов. ( 1877-1968 г)
• Второй этап развития Петербургского химического центра
• Владимир Васильевич Марковников (1838—1904)
• Николай Яковлевич Демьянов
• Алексей Евгеньевич Чичибабин (1871—1945)
• Николай Дмитриевич Зелинский
• Лев Александрович Чугаев (1873—1922)
• Сергей Семенович Наметкин (1876 — 1950)
• Гавриил Гавриилович Густавсон (1842 —1908)